повторение пройденного

[apparent]

Откопал свой давнишний текстик, лет пять ему уже. Но как-то зацепил он меня сегодняшнего, решил перепостить. А чего?

Ещё у меня есть претензия,
что я не ковер, не гортензия…
(А. Введенский)

Некий человек умел превращаться в самые различные предметы, те, которые мы привыкли считать неодушевленными. Что в этом такого? Кажется, ничего особенного. По крайней мере, этот самый человек (звали его, скажем, Михаил Фёдорович, только не надо дурных ассоциаций, классик тут не при чём) не видел в этом чего-то экстраординарного. Он с лёгкостью и, даже с некоторой небрежностью превращался в деревья, столы, шариковые ручки, бутерброды, часы, столовые приборы, зажигалки, книги (иногда - в отдельный листок из какой-нибудь книги, а однажды ему взбрело в голову превратиться в отдельную букву на триста сорок второй странице (пятая, строчка сверху, первая буква в слове “может”) Большой Советской Энциклопедии) и так далее.
Михаил Фёдорович хорошо знал, то быть неодушевлённым предметом довольно скучно. Но в этих превращениях был один интересный момент, ради которого наш герой тратил львиную долю своего свободного времени на подобны метаморфозы. Превратившись в тот или иной предмет, Михаил Фёдорович терял почти всякую чувствительность и почти ничего не понимал в окружающем мире, кроме одного - своего предназначения. Точнее, предназначения предмета, в который он превратился.
Бутерброд знал только одно - его должны съесть. Часы (как бы это точнее описать) каждое мгновение ожидали наступления следующего. Страница в книге ждала, пока её откроют. Однажды Михаил Фёдорович превратился в гранату. Желание взорваться - очень странное, но ему понравилось. Когда он уставал, он превращался в самые бесполезные предметы, например, в какую-нибудь безделушку, предназначение которой - стоять на полке. В этом сочетании отсутствия каких либо стремлений кроме как “быть” и, одновременно, абсолютная уверенность в осмысленности и нужности такого бездеятельного бытия завораживала его.
Интересно, что в достижении своей цели предметы были совсем неразборчивы. Вилке было всё равно, во что втыкаться, ножу - что резать. Гитара хотела звучать и не важно - были ли причиной звука умелый перебор струн или просто удар об землю. Той самой странице в книге было всё равно, открыли ли ее, чтобы внимательно прочесть или просто, случайно.
Совершенно непонятно почему, но больше всего Михаил Фёдорович любил превращаться в несмазанную, поскрипывающую дверную петлю. Ему ужасно нравилось это ожидание - когда же кто-нибудь откроет дверь и петля сможет пропеть свою короткую, но такую важную для нее песню.

---

Запись сделана в блоге «Слова и буквы again». Можно оставить комментарий здесь или в оригинальной записи

Comments

[kyctyrica.livejournal.com]

у тебя хорошие стихи. нравится.
вот буду читать.

[kyctyrica.livejournal.com]

ты знаешь, мне бы хотелось стать машиной, быстро ездить по улицам и не ходить в школу на алгебру. все достали меня в школе.

[nikta-evrinoma.livejournal.com]

забавно,я бы была фотоаппаратом наверно,это желание запечатлять мгновения,или что-то подобное иногда посещает.
.Вспомнилось.Не помню где-то читала в какой-то книге,между делом рассказывалось про заклинание которое высвобождало тайную суть вещей или то,чем они всегда хотели стать,очень веселые поучались эксперементы.